— Тогда, — продолжал агент ФБР, — по нашему указанию мой источник сказал Флоресу, что нашел потенциального покупателя — богатого россиянина, сотрудничающего с коррумпированным американским искусствоведом. После нескольких звонков и встречи с источником Флорес согласился продать картины за десять миллионов долларов, как только искусствовед подтвердит их подлинность.

Мотыка указал на меня.

— Спецагент Роберт Уиттман. У него богатый опыт расследований в области искусства, он много раз работал под прикрытием. Будет действовать под своим псевдонимом — Роберт Клэй. Флорес ждет, что он приведет с собой телохранителей на осмотр картин. Одного из них сыграю я. Другим будет специальный агент Херальдо Мора-Флорес, который сидит здесь рядом с агентом Уиттманом. Мы называем его Джи. Анхель Флорес думает, что мы принесем ему миллион евро наличными, а оставшуюся часть переведем на его счет в банке. Он может потребовать номера транзакций, чтобы проверить наличие у нас денег. Мы положили девять миллионов долларов на счет в иностранном банке.

Агент ФБР сел, и комизарио продолжил:

— У нас есть миллион евро наличными от Banco de España. Для сеньора Клэя мы забронировали номер на одиннадцатом этаже гостиницы Meliá Castilla в центре города. Мы разместим агентов в соседнем номере, в холле и на улице рядом с гостиницей. Один из моих офицеров доставит деньги в номер. Он будет вооружен. К сожалению, по испанскому законодательству иностранным полицейским не разрешается носить оружие.

Мы знали, что спорить с этим бессмысленно.

Брифинг завершил Мотыка:

— Завтра они ждут звонка по мобильному от человека, называющего себя Олегом. Это буду я.

— Ты говоришь по-испански?

— По-французски, — сказал Мотыка. — Я не говорю по-испански, а они, насколько понимаю, не говорят по-английски. Но мы все понимаем по-французски.

— Какую картину вы попросите посмотреть в первую очередь?

Все взгляды устремились на меня.

— Брейгеля, — сказал я. — «Искушение святого Антония». Она дорогая, четыре миллиона долларов. Скорее всего, ее труднее подделать, она очень сложная: большая и на ней полно крошечных чертиков, костров и прочих адских образов. А еще потому, что она написана на дереве и прикреплена к коробу люльки.

Когда я вернулся в гостиницу, меня охватила усталость из-за смены часовых поясов. Мотыка, взволнованный и нервный оттого, что впервые собирался работать под прикрытием, пригласил меня поужинать вместе. Я попросил его сжалиться («Я старый человек, до завтра надо хорошо выспаться») и пошел в свой номер. Переоделся, налил колы из мини-бара и включил телевизор. Я нашел BBC, единственный канал на английском языке. Засыпая, я думал о нашем деле.

Завтра, если все пойдет по плану, я войду в другой гостиничный номер на противоположном конце города.

Чтобы встретиться с отчаявшимся гангстером и, возможно, убийцей, готовым заключить сделку на десять миллионов долларов.

Без оружия.

С наживкой в виде миллиона евро.

С напарником из ФБР, никогда раньше не работавшим под прикрытием.

И переговоры будут на французском, которого я не понимал.

Превосходно.

На следующее утро я проснулся рано и попросил завтрак в номер.

Вонзая нож в яичницу, я просмотрел стопку из семнадцати цветных фотографий украденных работ, которые скачал с публичного сайта ФБР, посвященного преступлениям в сфере искусства: «Качели» и «Падение» испанского мастера Франсиско Гойи. «Девочка со шляпой» и «Кукольный дом» японского модерниста Леонара Фужиты (Цугухару Фудзиты). Пейзаж Эраньи французского импрессиониста Камиля Писсарро. «Карнавальная сцена» мадридского интеллектуала Хосе Гутьерреса Солана.

Эти произведения стоимостью в миллионы долларов так же кружили голову, как и все, которыми я занимался раньше.

Но мне было не по себе. Здесь что-то не так. Дело в пострадавшей. Впервые я рисковал своей жизнью не для того, чтобы вернуть произведения искусства в музей или государственное учреждение. Я должен был спасти картины, украденные из частного дома. Для дамы, которую я даже не видел.

Кто она?

Я достал из чемодана досье и открыл его.

Эстер Копловиц была наследницей большого состояния, магнатом, филантропом и отшельницей. Красавица с карими глазами и черными как смоль волосами, по происхождению и статусу связана с представителями испанского королевского рода. Ее сестра Алисия, чуть помладше, тоже была миллиардершей, и десятилетиями они конкурировали за звание самой богатой женщины Испании. Их совместная биография была отличным материалом для легенд. В деловых и благотворительных кругах к сестрам относились с почтением. В таблоидах, ведущих хронику их бурной личной жизни, сестер Копловиц сравнивали с Керрингтонами из американского телесериала «Династия».

Отцом сестер был Эрнесто Копловиц — еврей, бежавший из Восточной Европы во франкистскую Испанию еще до Второй мировой войны. Он управлял строительной компанией Fomento de Construcciones y Contratas, которую приобрел в 1950-х, незадолго до рождения дочерей. Она была гигантом в сфере гражданского строительства. FCC, основанная в 1900 году, клала асфальт на первых мадридских дорогах в 1910 году, в 1915-м выиграла первый контракт на сбор мусора в Мадриде, а затем восстанавливала мосты и железные дороги, взорванные во время гражданской войны в 1930-х. В 1950-х, возглавив FCC, Копловиц стремился заполучать государственные контракты, в частности брал на руководящие посты людей, имевших связи с коррумпированным режимом, в том числе свекра дочери Франко. FCC проложила первые километры современной автомагистрали в Испании, построила базу ВВС США и модернизировала мадридскую телефонную станцию. В 1962 году Эрнесто Копловиц скоропостижно скончался, упав с лошади во время катания в шикарном мадридском клубе Кампо. Он оставил FCC в наследство дочерям, хотя те еще даже не достигли подросткового возраста. До 1969 года компанией управлял опекун, а затем Эстер и Алисия с большой помпой вышли замуж за двух бравых двоюродных братьев-банкиров, Альберто Алькосера и Альберто Кортину, и посадили их в кресла высших руководителей FCC. За двадцать лет мужья значительно увеличили активы FCC, выигрывая крупные контракты на гражданское строительство по всей Испании.

В 1989 году разразился скандал. Папарацци сфотографировали мужа Алисии Копловиц танцующим в объятиях полуголой жены одного испанского маркиза. Алисия быстро развелась с мужем и уволила его из FCC. Когда другой таблоид поймал на измене с секретаршей мужа Эстер Копловиц, та тоже подала на развод и прогнала его из семейной компании. Избегавшие публичности сестры внезапно оказались испанскими героинями-феминистками и владелицами контрольного пакета в компании стоимостью три миллиарда долларов. В 1998 году Эстер выкупила долю Алисии в FCC за восемьсот миллионов.

К лету 2002 года, когда я приехал Мадрид, Эстер Копловиц была основным акционером FCC и самостоятельной бизнесвумен. Годовой доход компании приближался к шести миллиардам долларов, и в ней работало девяносто две тысячи человек по всему миру. FCC настолько разрослась, что вошла в число тридцати пяти ведущих публичных испанских корпораций, цену акций которых определяет индекс Ibex — местный аналог Dow Jones.